Тиэль: изгнанная и невыносимая - Страница 86

Лильдин пристроился на краешке дивана. Сама Тиэль опустилась в личное удобное кресло, переложила Теноби на колени и, поглаживая ее, проронила:

— Я слушаю.

— Красивый паучок, — нашел тему для разговора не по существу эльфик, во все глаза уставившись на шеилд редкого, можно сказать божественного окраса.

— Я пока слушаю, Лильдин, — выделила интонацией второе слово Тиэль, не собиравшаяся опускаться до бессмысленной болтовни.

— Владыка, дядя Диндалион, в последние луны недомогает. Лучшие врачеватели Леса смотрели его и признали свое бессилие. Лишь об одном средстве полного исцеления от любого недуга известно всем эльфам. Это плод мэллорна, но деревья Рощи Златых Крон уже давно не дарили плодов. Даже Перводрево…

На периферии задумчиво хрюкнул Адрис, вспоминая усыпанный цветами, плодами и завязями мэллорн в оранжерее особняка.

— В чем причина постигшего владыку недуга? Удалось ли определить? — профессионально заинтересовалась Тиэль.

— Несколько самых авторитетных целителей упоминали проклятие, поразившее владыку в начале года, — тихо промолвил Лильдин.

Гость вскинул голову и буквально впился глазами в лицо собеседницы.

Брови ее удивленно взметнулись вспугнутыми птицами, а потом Тиэль звонко расхохоталась. Отсмеявшись, причем нежданного веселья эльфийки никто не понял и не разделил, Тиэль качнула головой:

— Тебя отправили узнать, проклинала я Диндалиона или нет? Я клянусь Златыми Кронами и Перводревом, сердцем Дивнолесья, что не насылала проклятия на владыку. Все, что он получил, — лишь его боль и кара. Удивляюсь, что ты, Лильдин, прислан в мой дом один, а не с командой рейнджеров с малыми стрелами.

— Формально я с посольством. Какой-то пустяковый договор, — начал рассказывать Лильдин, похоже, испытывая невыразимое облегчение от непричастности Тиэль к недугу дядюшки. — А рейнджеры… Никто из основного отряда даже не сопровождал кавалькаду. Они как раз за несколько дней до отбытия исчезли в лесах — тренировки… Со мной только Альдрин.

— О, он один стоит армии, — понимающе протянула эльфийка. — Пригласим его присоединиться к беседе?

— Он не пошел со мной сегодня, — словно извиняясь за отсутствующего спутника, робко улыбнулся эльф.

— Это ты так думаешь. Заходи, Альдрин! — позвала Тиэль, для которой терпкий аромат сухих трав и вечной древесины каменного дуба давно открыл тайну постороннего присутствия. С губ призрака сорвалось грубое ругательство. Ни он, ни охранные паутинки Теноби не ощутили присутствия еще одного эльфа в особняке.

Тонкая фигура в серо-зеленом плаще, размывающем контуры, возникла в проеме дверей. Неловкость, стыд, мука, яростное бессилие и отчаяние полыхали ярче заката над обычно спокойным течением широкой и темной реки духа Альдрина. Тиэль хватило мига, чтобы понять всю глубину проблемы. Резко повернувшись к Лильдину, она практически приказала:

— Не медли! Пока цветение стрелолиста не принесло кровавого плода, возьми с рейнджера полную клятву о непричинении мне вреда.

Лильдин машинально повиновался воле более могучей и праву более древнему, чем свое. Он развернул руки в жесте приема нужной клятвы. Как член рода владыки, имеющий право брать и заверять любые обещания, Лильдин знал ритуал, пусть и редко использовал.

— Клянешься ли? — потребовал ответа он.

Руки рейнджера, метнувшегося со скоростью стрелы в комнату, коснулись ладоней Лильдина, и исполненный непередаваемого облегчения ответ:

— Клянусь! — вырвался из груди рейнджера. В тусклых, серо-зеленых, безжизненных глазах Альдрина снова зажглись яркие изумрудные искры, а напряженная, как натянутая тетива, фигура, напротив, чуть обмякла. Эльф почти рухнул на стул подле дивана. Кажется, пройти до кресла на подгибающихся ногах у рейнджера не нашлось сил.

— Но почему? — все еще ничего не понимая, попросил объяснения Лильдин.

— Полагаю, Диндалион не болен и не проклят, он всего лишь стал быстро стареть. Для носящего венец владыки это значит лишь одно — немилость Леса. И плодом мэллорна такое не исправишь, — без злорадства, всего лишь делясь своими выводами, ответила Тиэль. — В хранилище владыки под чарами найдется не один десяток ценных плодов, но вряд ли Диндалион сможет вкусить их ради исцеления. Чистота души — главное условие, без которого лекарство обернется ядом и смертельными муками.

— Неужели то, о чем шепчутся в лесах… Истинный повод изгнания… Это правда? — осенило Лильдина и накрыло очередной волной потрясенного стыда.

— Прозрел, малыш? — грустно усмехнулся Альдрин, в уголках рта на вечно молодом лице обозначились скорбные складки.

— Но зачем? Почему? Это неправильно! — растерянно и безадресно принялся сыпать вопросами племянник владыки.

— Политика и власть портят почти любого, — многозначительно вставил Адрис.

— А если изначально была червоточина, то отрава, разъедающая душу, будет стократ сильнее, — продолжила мысль друга Тиэль.

— Что же делать? — беспомощно пробормотал Лильдин. — Я согласился с поручением дяди лишь потому, что надеялся тебя вернуть. В законе есть лазейка. Истек год, если раскаяние оступившегося искренне, то милостью владыки… Но если все случившееся с дядей — лишь кара Дивнолесья, и золото волос сменяется пеплом, пряди выпадают, как падают листья в осеннюю пору, а зелень глаз тускнеет не от проклятия недругов…

Юный эльф словно разом постарел на века. Он поник в кресле, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях. Проникшаяся состоянием посланца Теноби покинула уютное местечко на коленях подруги и, перебравшись к пареньку на плечо, мелодично закурлыкала ему на ушко что-то утешительное. Тиэль же сосредоточила внимание на расспросах старшего рейнджера.