Тиэль: изгнанная и невыносимая - Страница 52

О том, как он дошел до нежизни такой, граф всей правды своей соседке не открыл. Не потому, что тайной великой считал, просто стыдно было за самого себя — расслабился, дома оказавшись, к жене в теплую постельку заспешил, вот и словил от озверевшей бабы кинжал в бок, пока с полюбовниками неверной супруги разбирался. Отрава из перстня хахаля Крисмиллы, от единственной царапины, не замеченной в пылу боя, его бы не убила, успей Адрис до шкатулки с противоядием добраться. Не смог. Слишком много крови от кинжальной раны потерял, слишком поздно понял, что отравлен. Может, потому и не ушел он за грань, конвоируемый спутниками-тенями Илта, что слишком многого не успел. Вот и посчитал неважным, в каком облике действовать доведется. Ни одному из жадных родственничков покойной женушки своего не отдал. Только стала призрака все чаще тоска заедать, блекло-серой, будто выцветшей казалась реальность. Возможно, от окончательного развоплощения его отделяли какие-то годы, но тут пришла Тиэль, и все заиграло новыми красками. Уже за одно это Адрис был благодарен остроухой изгнаннице, но, ясное дело, говорить о таком ей не собирался.

Задумавшийся призрак почти упустил из вида эльфийку. Прибравшись в мастерской, Тиэль торжественно двумя руками взяла миску с тягуче-вязкой субстанцией странного болотного оттенка. Именно цвет больше всего заинтересовал духа. Ничего из того, что швыряла в общую кучу травница, никаким зеленым цветом не обладало. Неужели смешение фиолетового, черного, красного, бурого, серого, малинового и желтого могло дать зеленый? Впрочем, если речь шла об эльфийской хитрой магии, то, наверное, могло.

С миской в руках и кувшином с остатками воды под мышкой Тиэль вошла в любимую оранжерею. Опустилась на травку рядышком с юным мэллорном, радостно зашелестевшим при ее появлении. Поставила миску под деревце и, осторожно положив ладонь на тонкий стволик, принялась рассказывать. Она подробно поведала о просьбе обворованного барона, о важности исчезнувших украшений, о тщетных поисках, своих надеждах на помощь и готовой подкормке, призванной компенсировать листик, пожертвованный на нужды жаждущих узнать истину.

Языка растений призрак и паучок не знали, но Адрис мог бы поклясться, что серебристо-золотое деревце эльфийку слушало и понимало. Невозможно без ветра так покачивать листиками и многозначительно шелестеть. А уж когда один из листков, точно палец нетерпеливо ждущего десерт ребенка, со склонившейся веточки залез в самую гущу миски, дух окончательно уверился в истинности своих подозрений. За все растения он ручаться не мог, а вот это конкретное соображало не хуже двуногих, разве что бегать не могло. На последнее призрак, пожалуй, больше надеялся, чем точно знал. Потому как если всякие красивые мэллорны, думающие ветками не хуже людей, еще и двигаться с места на место начнут, уголка для людей в Мире Семи Богов не останется. Вымрут за ненадобностью всяких двуногие, оставленные божественным покровительством.

Завершив рассказ, Тиэль с облегчением улыбнулась и подставила руку. На нее слетел лист с другой ветки. Причем еще до того, как отделиться от родительского древа, золотисто-серебряная пластина чуть изменила оттенок и теперь шуршала в пальцах эльфийки, как тщательно высушенная. Похоже, мэллорну пришлось по вкусу блюдо, приготовленное Тиэль, и сделка состоялась. Он даже предварительной дегустации волшебной воды из закрытого кувшина не попросил.

Лукавая улыбка снова скользнула по губам Тиэль, она вскочила с травы, где сидела, и, зачерпывая руками, тщательно разложила все содержимое миски у ствола. Пошла короткими волнами травка вокруг. И будь Адрис навеки проклят, если мэллорн не облизнулся, принимаясь чавкать корнями свою кашку. Эльфийка вытерла руки о траву так, что на коже не осталось и пятнышка, открыла кувшин и вылила оставшуюся влагу из Жизнесвета на не успевшую впитаться или быть проглоченной массу. Искрящаяся синим и почему-то розовым, жидкость ушла в подкормку, как в песок.

Усталая и какая-то осунувшаяся больше обычного, что при ее тонко-тоще-прозрачном виде казалось невозможным, эльфийка нежно погладила ствол мэллорна и осторожно вышла из оранжереи, оставляя любимца блаженствовать.

Сухой лист она занесла в мастерскую, заплела косы, умылась и, опустившись на кровать, мгновенно забылась сном. О еде она даже не вспомнила. Пирожок из трактира заменил Тиэль ужин.

Адрис повисел у ложа, с болью вглядываясь в тонкий профиль спящей. Не вздымайся едва заметно ее грудь, эльфийка в бледной неподвижности казалась бы мертвой. Призрачные пальцы с безопасного для живой расстояния нежно очертили контуры лица эльфийки.

«Каким же я был глупцом. На что тратил жизнь, путая похоть, привычку и чувство собственности с любовью? Стоило стать привидением, чтобы оценить…» — горько усмехнулся дух.

Сейчас он страдал и сердился на Тиэль, доведшую себя до такого состояния истощения, злился на самого себя за беспокойство о чужой девушке и в гораздо большем объеме — на собственное бессилие. Проклятый Граф не мог растолкать непутевую любительницу травы и оттащить ее на кухню или, в крайнем случае, принести кусок окорока, сыр и воду сюда. Увы, призраки были лишены возможности взаимодействовать с миром вещей. Малышка Теноби же неизбежно надорвалась бы, реши накормить подругу.

Адрис, никогда не замечавший за собой склонности к сентиментальности, чуть не прослезился, когда мелкий паучок, отлучавшийся, как думал дух, по своим паучьим делам, приволок в комнату бережно укутанное в несколько слоев паутины яичко, чтобы уложить у ложа эльфийки. Обычно ехидный призрак даже смеяться не стал, только посоветовал мелкому монстру переложить яйцо на столик рядом с кроватью. Чтобы уж точно Тиэль босой ногой в подарочек не наступила. Даже странные эльфы через пятки не едят!